Впервые я увидела лошадь в 9 лет. Шла в школу, солнечный сентябрьский день, вижу: огненно-рыжее чудо пасётся на лужайке перед домами. У меня с собой было огромное яблоко. Это была та ещё ценность – свой сад у нас ещё только закладывался, и эти яблоки нам прислала бабушка с Украины. И вот я, как зачарованная, несу на ладони это яблоко лошади. Светлая чёлка, добрые карие глаза, мягкие губы… Всё… пропала моя головушка. Что-то в это мгновение проснулось во мне. Наверно, это и называют генетической памятью.
Весь день в школе я думала об этой лошади, а возвращаясь со школы, я залезла на неё: подвела её к колышку, которым, кажется, газопровод обозначали, и вскарабкалась ей на спину. Откуда я знала, как с лошадью обращаться – понятия не имею. Команды «тпру» и «но» автоматически применяла, и лошадь их понимала! Впоследствии с этой лошадью мы подружились. Оказывается, её купили в леспромхоз для пахоты – мои родители работали в леспромхозе, от них я об этой лошади и узнала потом. Звали её Зорька. Многие годы она мне была другом, издали приветствовала меня, кивая головой, подбегала на зов, катала меня (только меня!), взрослые доверяли мне водить её во время посадки картошки (для этого лошадей в леспромхозе и держали). Потом были и другие лошади, много, разные: и трудяги – могучие тяжеловозы, и неизвестных кровей, и породистые скакуны. Но Зорька была первой. С неё-то и началась моя страсть к лошадям, переросшая в путеводную звезду: свою жизнь я выстраивала так, чтобы создать вокруг себя мир, в котором могли бы счастливо жить рядом со мной эти прекрасные создания. Мир этот начал становится реальностью только через тридцать лет.
За эти годы мне порой казалось, что мечта о собственной лошади так и останется мечтой. Да и все вокруг твердили, что это невозможно, хотя я знала людей, у которых были свои лошади. Окружающие не понимали моего увлечения. Но я постоянно стремилась к лошадям, не упускала ни одной возможности, чтобы общаться с ними. Пусть это были чужие лошади.
Мечту о собственной лошади я «вырисовывала» на бумаге. Долгое время родители категорически запрещали мне подходить к лошадям, — приходилось делать это тайком, а потом отмывать запах, — но тягу к рисованию и «теории» всячески поддерживали: краски, кисти, бумага, а также ежегодная подписка на «Юный натуралист» и «Коневодство и конный спорт», «Приусадебное хозяйство», книги…
За школьные годы я проштудировала сельхозотдел в районной библиотеке, накупила и прочла кучу книг, не только по лошадям, но вообще по сельскому хозяйству. Самой ценной моей «добычей» стал «Справочник зоотехника» 1957 года, доставшийся от деда. Деда уже года два как не было (он был председателем колхоза – с конца войны, как вернулся с фронта и осел на Украине, встретив там свою любовь, и пожизненно), его книги готовились стать растопкой для печки, чудом я узнала об этом и спасла несколько. Чемодан с книгами мне пришлось с Украины в Россию тащить на себе. Было мне лет 12-13. Конечно, родители сжалились, и помогли.
К старшим классам школы я не только прочла этот шедевр зооинженерной мысли, но и чётко знала, куда пойду учиться – в сельхозакадемию им.Тимирязева. Я мечтала о своём хозяйстве, где будут разные животные. И обязательно лошади. Никто не одобрил моего желания идти в сельское хозяйство. В администрации на моё имя лежало направление в архитектурный институт – району требовался архитектор, а я хорошо рисовала. Скольких сил мне стоило добиться разрешения родителей поступить, куда я хочу. Родители, хоть и упирались, но помогли мне поступить на подготовительные годовые курсы в московскую Тимирязевку, их я закончила, ещё учась в школе. А поступать предложили в Калугу – так ближе. Когда поехали подавать документы в Калужский филиал Тимирязевской академии, оказалось, там начались подготовительные курсы, за месяц до вступительных экзаменов. В общем, я сразу там и осталась. Вещи мне мама привезла на следующий день. Это был 1991-й год.
За эти годы мне несколько раз разные люди предлагали подарить собственную лошадь. Но взамен всегда что-то требовалось от меня. Например, мне было ещё 16 лет, бабушка поставила ультиматум: она мне покупает лошадь, сама за ней ухаживает, я приезжаю кататься в своё удовольствие, НО поступаю в архитектурный или на художника. Иначе «бабушки у меня больше нет». Моя мечта могла осуществиться… Но ценой моей свободы. Для меня эти предложения были неприемлемы.
Диплом я писала на Калужской государственной заводской конюшне. Там же попутно подрабатывала конюхом: у меня было 17 племенных лошадей (9 жеребцов и 8 кобыл); три раза в день – покормить, два раза в день убрать навоз из денников и заменить подстилку, плюс вывести гулять тех, кто в этот день не работает, да и погладить-приласкать, — всё это нужно успевать каждый день. Работа – с 5 ч утра и до вечера. В 1996-м году я закончила академию с красным дипломом.
Я упорно шла… иногда казалось, что меня стремительно несло по течению. Замужество, дети, своё хозяйство, — во всё это я погрузилась с головой, всей душой, всем своим вдохновением — потому что не могу иначе,… но нет условий для лошади. Оставалось только рисовать.
Однажды средней дочке Саше (ей тогда было лет семь) родственники подарили денежку на день рождения. Я спросила её, на что она хочет её потратить. Она хотела велосипед и лошадь. «Можно купить велосипед сейчас. Или копить на лошадь …долго». Саша пошла думать. Уже взрослая, она мне рассказала, о чём думала: велосипед-то сейчас!… А выбрала лошадь, хоть и потом. Потому что лошадь хотела больше.
Шли годы… Сосед купил лошадей – двух племенных кобыл привёз из Удмуртии. Туда потянулись дети, я предложила своим старшим дочкам сходить тоже. Я не смотрела даже в ту сторону, словно чувствовала, чем дело кончится, боялась, что – «в омут головой», а у меня семья, обязанности…
«Сосед купил лошадей. Дети и Сибирячка»
Лошади сами упорно прибегали к нам на участок. Просто постоять возле дома. А внутри меня уже прочно засело смирение, что моя мечта невозможна. Я не подходила к этим лошадям, старалась не смотреть в их сторону, сердилась, когда они прибегали к нам. А однажды пришлось отводить одну из лошадей к хозяину – ночь наступает, все ушли, а она осталась. Что-то между нами произошло: созвучие душ, ощущение единства и полного доверия друг к другу… Я поняла: мы с ней сработаемся. Словно соприкоснулись душами, стали единым организмом.
Вскоре узнала, что этих лошадей продают. Дети к ним уже привыкли, особенно к той самой, Сибирячке. Даже мысли не возникало купить их – денег не было вообще. Поэтому никаких иллюзий мы себе не позволяли. А лошади очень сильно привязались к этому месту, чувствовали скорую разлуку, одна даже на пастбище не хотела выходить. Саша (ей тогда уже было 11 лет) к тому времени накопила 10 тыс, но 5 мы у неё «заняли», — нужно было срочно. Саша спросила, хватит ли того, что у неё есть, чтобы купить лошадь…
И вдруг мой муж, до того никакого интереса не проявлявший к лошадям, предложил выкупить Сибирячку, сказал, что поговорит со своими родителями. Маме эта идея понравилась. В общем, помогли родители и друзья, – и мы смогли выкупить Сибирячку на сносях и годовалого жеребёнка. Спасибо бывшему хозяину – дал выкупить в рассрочку.
«Ведём наше сокровище домой»
С тех пор мы всей семьёй создаём мир, в котором есть место лошадям. И мы счастливы вместе. Сейчас их у нас четверо. Трудиться приходится много — животные, да ещё такие крупные. Свои особенности содержания. Всё лето – сенокос, вместо развлечений. Сопутствующие расходы: помещение, корма, упряжь, ветобслуживание и т. д. Ответственность по воспитанию и обучению, — ведь животные очень сильные, а силе нужен вектор, да и подростковый период у лошадей, как и у людей, непросто проходит. Но… Нам нравится. Взаимоотношения, которые у нас складываются с нашими лошадьми, делают все трудности не такими уж и трудными.
«Строим конюшню»
«Зимние забавы»
«Пара. Обучаем молодняк»
«Самовоспроизводящееся Счастье»
Начала понимать своих родителей. Ведь я и сама теперь никому не рекомендую заводить лошадь. Не люблю, когда животные страдают от нерадивости или неумелости хозяев. Многие желающие завести лошадь хотят самоутвердиться за счёт неё. А лошадь требует служения.
Наталья Третьякова