Федор Лазутин

Жизнь, которая ничего не стоит
или небольшой рассказ о жизни в Колумбии

С нашей собеседницей — красивой молодой женщиной из Колумбии c русским именем Маргарита — мы познакомились в Германии, в экологическом поселении «Зибен Линден». Десять лет назад, ещё до окончания университета в Боготе, она учредила организацию, которая занимается устойчивым развитием территорий, сохранением биоразнообазия и распространением знаний в области экологических технологий. Её простой рассказ о жизни в этой южноамериканской стране настолько меня тронул, что я решил записать его на диктофон и перевести на русский язык (разговор проходил на английском).

— Хорошо, диктофон готов, можно начинать. Вы родились в городе или в деревне?

— Я родилась и провела всё своё детство в городе, и всё это время мы проводили много времени на ферме у моего дедушки. Он работал в области химии, но был также специалистом в биологии и ботанике. У него была прекрасная ферма с множеством деревьев, и он учил нас понимать природу. По сути, он был первым учёным-естественником в Колумбии, который затронул тему экологии. Он принимал участие в одной из первых международных конференций по экологии, которая проходила в Стокгольме (Швеция) в 1972 году. Вернувшись домой, в Колумбию, он начал думать о том, что делать нам здесь, в Южной Америке. Мы постоянно копируем модели из Северной Америки и из Европы, экспортируем технологии и многое другое. Но ведь наши условия сильно отличаются, и нам нужны свои собственные подходы к тем проблемам, с которыми приходится здесь сталкиваться.

— Имеется в виду сельское хозяйство?

— Не только, самые разные области. Хотя в сельском хозяйстве это особенно заметно. Он начал работать с очень специфическим регионом Колумбии, носящим название Лусжанос, представляющим собой покрытую травой равнину, с очень бедной почвой, непригодной для выращивания овощей и другой продукции.

— Возможно, эта земля до этого очень интенсивно использовалась?

— Не думаю. Просто очень, очень бедная почва. Это огромная территория, на которой жили коренные народы. Они что-то для себя выращивали, но это всегда была очень скудная пища.

— Бедные почвы типичны для Колумбии?

— Нет, есть очень плодородные почвы, к примеру, там, где проходила активная вулканическая деятельность. Это рядом с горами, ближе к границе с Венесуэлой.

Таким образом, мой дедушка, совместно с некоторыми другими учёными начал работать над тем, чтобы сделать земли Лусжанос более продуктивными. По сути, это был пилотный проект в области устойчивости. Сделали они очень много: создали центр развития технологий Колумбии, разрабатывали необходимую мини-технику, в том числе насосы для подачи воды.

— Вода — это проблема в Колумбии?

— Скорее, создание запасов воды. Не то, чтобы это был очень засушливый регион, но проблемы с водой есть. Они построили разные ветряные насосы, а также много занимались использованием энергии солнца. В проект были вовлечены как местные жители, так и приезжие из городов. Речь также шла о создании первого экологического поселения в Колумбии, хотя я не и уверена, что можно назвать его экопоселением, поскольку это в основном была инициатива одного человека. В те времена я была ещё маленькой, но происходящее вокруг породило во мне большой интерес к природе и к заботе о ней.

Впоследствии я проходила курс биологии в Национальном Университете, а поскольку мы много путешествовали по стране, изучая биоразнообразие, то приходилось контактировать с большим количеством людей с самых разных мест. Мы бывали в разнообразных лесах, на океане и много ещё где. Учёные насчитывают в Колумбии около шестидесяти пяти различных биотопов.

— Это из-за того, что есть горы и океан?

— Вообще-то в Колумбии побережья двух океанов, пять больших рек, огромная территории Амазонии с тропическими лесами (rainforests). В акватории Тихого океана есть местность, носящая название «Чико», одна из рекордных в мире по количеству выпадающих осадков. Не знаю, сколько там бывает дождей, но очень много. Фактически, ни дня не бывает без дождя. В этих местах огромное количество биологических видов.

— Вы живёте в очень богатой стране.

— Да. Да!

— Но я слышал, что в Колумбии постоянно идёт война. Почему?

— Одна из причин, видимо, в том, что мы находимся в стратегически очень важном районе — мы первая страна на севере континента. То есть путь из Северной Америки в Южную проходит через нас. Это касается, например, транспортировки табака.

— У вас он выращивается?

— Когда-то давно это была очень прибыльная нелегальная торговля. Потом началась другая история. Как бы её рассказать? Местные народы издревле использовали коку, они её сушили, измельчали и смешивали с измельчёнными же створками определённого вида раковин. В результате высвобождался содержащийся в растении алкалоид. Этим пользовались для того, чтобы думать. Они употребляли его, и думали, думали, думали. Временами это были огромные собрания людей. Так использовали коку коренные народы, жившие когда-то в горах. В Амазонии её использовали немного по-другому. Коку также перемалывали в тончайшую пыль, и клали в рот. Этим занимались мужчины, воины, для того, чтобы войти в контакт с богами, с природой.

Но уже в наше время учёные научились экстрагировать из коки кокаин — субпродукт коки. Для Колумбии это имело колоссальное значение. Сегодня официальное правительство борется с кокой. Но, в реальности, это традиционная культура, из которой делали также и лекарства.

— Кокаин, как продукт экстракции, значительно сильнее коки?

— Да. И это глобальная проблема. Изначально кокаин был изобретён для использования в медицине. Потом обнаружилось, что это сильный наркотик, и Колумбия стала центром его производства. То есть не только выращивания, но и производства. Это одна проблема.

Другая проблема касается социальных вопросов — правительства и так далее. В какой-то момент люди настолько разочаровались в правительстве, что стали вооружаться и уходить в леса. Их называли «гориллья».

— Кто поддерживал гориллья? Наркомафия?

— Это сейчас, а поначалу было не так. Их поддерживал народ. Была большая война, они пытались свергнуть правительство, как на Кубе. Этого сделать не удалось, но они не сложили оружия и продолжали воевать. А потом пришли наркотики. Гориллья включились в этот процесс, поскольку они контролировали многие леса и поля. Так как туда не было доступа правительственным войскам, они беспрепятственно выращивали коку и производили героин, да и марихуану тоже. Начался бизнес, и очень крупный бизнес. И они стали значительно сильнее.

— В какие годы всё это происходило?

— Начало было в шестидесятые годы двадцатого столетия. Трудно даже представить себе, сколько людей за это время было убито. И те из гориллья, кто пытался понять, за что же они воюют, тоже были убиты. Разумеется, не раз делались попытки достичь мира, но из этого ничего не вышло.

До начала всей этой истории в стране было две сильные политические партии, между которыми тоже шла война, люди убивали друг друга. Но, на самом деле, вся эта история началась гораздо раньше, с завоевания страны испанцами. В нашей стране это проходило совсем по-другому, чем в Северной Америке. Англичане и французы тоже убили много индейцев, но они переселялись на континент со своими семьями. Испанцы же приплывали без семей, и вели себя очень жестоко, как солдафоны. Поэтому наши истории очень сильно отличаются.

— Но ведь это было очень много лет назад?

— Да, но с этим связана такая сложная история Колумбии. И после завоевания, и после деколонизации наша история была историей насилия, насилия и ещё раз насилия. Очень многие люди, как в городах, так и в сельской местности, пытались как-то исправить ситуацию. Но это очень непросто, ведь у нас есть горы, есть леса.

— То есть, как я понял, вся история Колумбии — это одна непрекращающаяся война?

— Да. Но если ты находишься в большом городе, то это может быть незаметно. В городах много туристов, и они могут даже не знать этого. Но если ты оказываешься в сельской местности, то находишь здесь состояние глубокой войны.

Плюс к этому, у нас много культур и национальностей. Прежде всего, это разнообразные смеси испанцев с коренными жителями. Кроме этого, от колониальной эпохи осталось очень много афро-американцев. И до сих пор сохранилось около пятидесяти пяти народностей, живших здесь до прихода европейцев. Все они очень, очень разные.

— А как попали к вам африканцы? Здесь так же, как и в Северной Америке, была сильно развита работорговля?

— Она была повсеместно: и в Северную, и в Южную Америку завозилось множество рабов. Поэтому у нас очень много выходцев из Африки. К тому же Колумбия долго служила портом, через который рабы развозились по всему континенту. Хотя в Бразилии, как мне кажется, африканцев больше.

Поэтому, путешествуя по разным регионам Колумбии, мы попадаем в совершенно различные условия. Это касается как культур, так и экосистем.

— А вы происхождением из более или менее спокойного места?

— Да, это район столицы — Боготы. От нас часов двадцать езды на машине до Атлантического побережья и часов десять до побережья Тихого океана. Атлантическое побережье более развито, побережье Тихого — слаборазвитое, хотя очень богатое.

Вообще, мы не осознаём своего богатства. Люди живут в очень большой нищете. К тому же бешеная коррупция. Да, нам нужно много чего исцелять. Но мы работаем над этим.

В сельской местности можно найти достаточно успешные сообщества людей, которые приехали сюда из города и сохранили хорошие связи. Это экологические поселения, и не только. Но есть деревни местных жителей, которые живут в нищете. В качестве примера можно привести большую сельскую общину (поселение Мира), которой помогает Тамера (экологическое поселение в Португалии — прим. автора). Она называется Сан-Хосе-де-Апартадо. У подобных деревень очень, очень большая история насилия. Они стараются сохранить свои общинные отношения, и движение экопоселений помогают им в этом.

Мне приходилось работать в очень опасных местах, неподалёку от границы с Венесуэлой. Этот район называется Кататумба. В нём действует четыре вида вооружённых формирований. Одна из них — правительственные войска, другая — гориллья. А поскольку гориллья по стране очень сильны, то некоторые люди из правительства стали с ними сотрудничать и создали ещё один тип вооружённых формирований, называемый парамилитарии. Они воюют не только против гориллья, но, по факту, и против всего населения.

— Какова их цель?

— Уничтожение гориллья. Но представьте себе, что вы живёте в небольшой деревне или на ферме. Практически неизбежно вы будете иметь дело с гориллья, что-то продавать им, к примеру. Возможно, вы даже будете разделять какие-то из их целей. И это понятно — вы ведь стремитесь к лучшей жизни, хотите иметь больше прав, дать образование своим детям. Но, к примеру, если кто-то из гориллья переночевал у вас в доме, то эти ребята — парамилитарии — могут убить вас. Даже если вы вообще не хотите иметь ни с кем дела, но встретили кого-то из гориллья на улице и он вам сказал «привет», то другой человек может заметить это, и вас так же убьют.

А сейчас это ещё и вопрос земли. Сегодня очень многих людей просто выкидывают с их земли, а она имеет большую ценность. Убив вас, парамилитарии забирают вашу землю. У президента есть с ними на этот счёт какие-то соглашения, или же эта земля продаётся людям с очень большими деньгами.

С другой стороны, есть в правительстве такие силы, которые ставят своей задачей вернуть землю людям. В городах очень много населения, безработица и нищета… Вы даже не представляете себе, сколько у нас проблем.

Есть и другие примеры, такие, как Сан-Хосе-де-Апартадо. Эти люди живут на земле и не собираются с неё уходить. Но и воевать они не хотят. Они говорят: «Это наша земля, мы имеем право спокойно жить на ней». (За последние десять лет из приблизительно тысячи жителей этой общины двести было убито разными вооружёнными формированиями — прим. автора).

— А кто живёт в этой общине? Представители коренных народов?

— Нет, скорее это просто люди, имеющие свои небольшие участки земли.

— Существует ли большая разница между тем, как живут коренные народности, и переселенцы из Европы?

— Очень большая. Но и коренные народности живут очень по-разному. Есть такое племя, которое было впервые обнаружено где-то в восьмидесятых годах. Они ходят обнажёнными, охотятся, воду пьют прямо из реки.

— И не говорят по-английски?

— Нет! (смеётся). Их называют «Мукак-Маку», «Люди Леса».

— А вообще коренные народы также живут в деревнях?

— Да. Вообще в Колумбии много очень разных деревень. Некоторые стремятся к цивилизации, а некоторые, наоборот, стараются «вернуться к корням». В университетах можно увидеть студентов, одетых в одежды, традиционные для их общин. Они изучают что-то нужное для своей общины и возвращаются обратно. В Сан-Хосе-де-Апартадо создали свой университет для обучения фермеров. Но этот пример — большая редкость. Обычно, если у тебя нет денег, то путь к образованию тебе закрыт.

— Но вот вопрос: вы говорите о пермакультуре, биоразнообразии и прочих вещах, а в стране идёт война. Вероятно, первым делом нужно остановить войну?

— В общем, да. Но здесь вопрос, на чём концентрировать внимание. Можно ведь вкладывать средства и энергию в образование, в создание рабочих мест для людей. Как можно остановить войну? Люди очень ожесточены несправедливостью и низким качеством жизни.

Другой вопрос, и мы здесь говорили с разными людьми об этом: Почему так притягательна западная культура? Почему так нравится людям смотреть телевизор, копировать то, что по нему показывают, перенимать западную моду? Это большая проблема, чтобы люди осознали, что им действительно нужно.

— И каков ответ?

— Деньги! Все говорят, что им нужны деньги. Но мы спрашиваем: В чём вы действительно нуждаетесь? Неужели вы можете употреблять деньги в пищу или одеваться в них? И это длительный процесс — осознать, что в реальности вам нужны не деньги, а, в первую очередь, еда и одежда. Но в Колумбии очень трудно — здесь все буквально помешаны на деньгах. Деньги, деньги, деньги. Это тоже очень связано с наркотиками. Молодёжь видит, как можно легко заработать деньги, и попадается на это. Хорошие машины, девочки и так далее. Но чтобы заработать деньги, нужно убивать людей.

— Но ведь в любой момент могут убить и тебя. И зачем тогда дорогие машины?

— Конечно. Но это такая культура. Её нужно как-то менять, и мы стараемся делать это. К примеру, мы пытаемся понять, как сделать привлекательным образование. Ведь если у тебя есть образование, много разных умений, если ты во многом себя попробовал, то ты ни от кого не зависишь, и никто не скажет, что ты слабый. Наша задача — изменить ценности.

Здесь как раз и востребованы знания в области пермакультуры и устойчивости. И когда мы начинаем работать с сообществами, в первую очередь на контакт идут женщины. Женщины больше связаны с землёй, с хозяйством, они в большей степени заинтересованы в устойчивости. Здесь же подключаются и дети, а потом и мужчины, которые часто вносят в дело большую креативность.

«Зелёные» технологии постепенно входят в моду, мы рассказываем людям о том, как сделать огород на крыше городского дома, как запасать и экономить воду и так далее. На съезды представителей экопоселений, которые проводятся последние пять лет, приезжает всё больше людей.

— И сколько в Колумбии экопоселений?

— Таких, которые называют себя именно экопоселениями, около восьми или десяти. И сорок-пятьдесят близких к этому или только начинающихся проектов. Но есть и очень много деревень, которые связываются с нами и которые смело можно назвать экопоселениями.

— А в чём между ними разница?

— Да, наверное, только в названии. Если люди хотят назвать себя экопоселением, то они так и делают. Хотя, конечно, понятие экопоселения можно уточнить и расшифровать. Можно также проанализировать разные уровни и составляющие этого понятия в отношении к традиционной деревне. Есть фермы, на которых работает несколько человек, также называющие себя экопоселениями. Поэтому строгий подход здесь не очень применим, хотя здесь, в Европе, это может быть и по-другому.

— Но какие-то существенные принципы, общие для всех экопоселений, всё же должны существовать? Может быть, вегетарианство?

— У нас есть один такой пример. Это двадцать или уже больше фермеров со своими участками, которые объединились как экопоселение. Все они выращивают органическую продукцию, но некоторые из них держат животных. По этому поводу там постоянный конфликт.

— В чём конфликт?

— Некоторые жители очень протестуют против убийства животных. Хотя, лично для меня это всего лишь вопрос осознанности и выбора. Если кто-то считает, что нужно что-то делать, то пусть делает. Зачем убеждать других?

— Ну а как насчёт тебя, чувствуешь ли ты войну внутри себя? Люди здесь, в Европе, более спокойные и расслабленные. Здесь нет постоянной войны. А ты, я вижу, такая серьёзная и собранная?

— Ну…, может быть. (смеётся). Да, наверное. Мне приходилось очень много общаться с воинственными людьми.

— И, может быть, есть знакомые среди горилльи?

— Думаю, что если бы я родилась лет на десять раньше, я бы ушла к гориллья. Да… Я разделяю с ними многие цели, которые у них были в самом начале. Но сейчас нет.

— Потому, что у них изменились цели?

— Конечно. К тому же я поняла, что насилие не приносит пользы. Это неподходящий инструмент.

— А ты не боишься быть убитой где-нибудь в своей стране?

— Бывает. Но это не то, чтобы я боюсь смерти. Нет, скорее, мне от этого просто очень грустно. У нас как-то были выборы президента, и четверо кандидатов было убито. Четверо!

— А сколько было всего?

— Шесть. Двое всего осталось.

— А почему они не убили друг друга?

— Не знаю! (смеётся). Но это очень серьёзно. Временами даже думать по-другому бывает очень опасно. И ведь мы говорим, что у нас демократия! Иногда я чувствую себя очень спокойно, а бывает, особенно в некоторых местах, чувствую большой страх. Если ты просто будешь думать по-другому, тебя убьют.

— То есть в некоторых регионах находиться опасно?

— Конечно. Ты осознаёшь, что тебя очень легко могут убить.

— Наше время заканчивается, но я понял далеко не всё. Может, продолжить позже?

— Да. Можно подвести итоги. Колумбия — прекрасное, красивейшее место. У нас богатая земля, удивительные люди. У нас есть всё, чтобы стать теми, кем мы хотим стать. Нам необходимо доверие.

— И нужна иная цель, кроме денег.

— Да, и это глобальный вопрос. Ведь в Африке абсолютно то же самое. Но я стараюсь делать всё, что могу. У меня нет особых ожиданий, просто делаю. Обучаю людей пермакультуре, как прокормить себя, а также другим вещам. Иногда мне кажется, что всё просто великолепно, но существует какая-то причина, по которой вещи остаются такими, как есть.

— И в чём причина?

— Я не знаю! Что-то во Вселенной нам представляется как хорошее, что-то как плохое. Но мы, как люди, просто должны стараться делать лучшее. Конечно, я очень страдаю от того, что убивают людей, что дети умирают голодной смертью. Но мы должны изменить это! И, думаю, прежде всего внутри себя. Ведь то, что снаружи, можно найти и внутри. В одной книге я нашла принципы, которые мне пришлись очень по душе.

Во-первых, нам необходимо чётко осознавать, что мы думаем, говорим и делаем. Мы, люди, часто говорим слишком много, но далеко не всегда поступаем так, как говорим. Во-вторых, нельзя принимать всё слишком лично. Довольно часто, когда нам говорят то, что нам не нравится, мы воспринимаем это как персональную обиду. Но если я нахожусь в состоянии полной ясности, то меня это никак не затронет. Я реагирую, но не принимаю близко. А если я реагирую агрессивно, то это не более, чем проявление моей собственной внутренней агрессии. И подобная реакция вызывает конфликт, для которого, по сути, причин может никаких и не быть. И ещё один принцип — делать то, что в твоих силах. То есть всегда можно сделать больше, но делать нужно то, что ты можешь.

Если бы мы все следовали этим принципам, то было бы здорово! Постараться подняться над собой, понять другого человека. Как трудно объяснить всё это на английском!

Лазутин Фёдор
Германия, экологическое поселение «Зибен Линден», август 2011 года