Федор Лазутин

Школа пермакультуры в Кении
Рассказ основателя

Нашего собеседника зовут Питер, это молодой улыбчивый африканец, выросший в семье очень бедного фермера и знающий не понаслышке о том, что такое нищета и голод. Его отец мечтал, чтобы Питер получил высшее образование, а мама, чтобы он остался простым крестьянином. Питер совместил и то, и другое, став учёным-аграрием, глубоко переживающим за судьбу своей страны и своего народа.

Мы с ним встретились и подружились в Германии, в экологическом поселении «Зибен Линден», куда Питер приехал изучать опыт построения устойчивого сообщества.

 

— Главный вопрос: почему люди в Африке голодают? В чём причина такой катастрофической нехватки продовольствия?

— В моей стране, Кении, причин для этого много. Одна из них — политика нашего правительства. Оно поддерживает только очень крупные агрофирмы, производящие продукцию на экспорт. Кофе, цветы, свежие овощи. И нет никаких программ по поддержке и развитию небольших ферм, которые в реальности кормят страну.

— Что подразумевается под поддержкой?

— К примеру, организация обучения фермеров, снабжение хорошими местными семенами и так далее.

— Разве фермеры нуждаются в обучении?

— Да, им необходимы знания, и помочь в этом может государство, у которого для этого все возможности.

— И всё же я не пойму, в чём дело. Ведь есть же традиция, фермеры из поколения в поколение занимались выращиванием сельскохозяйственной продукции?

— Да, это действительно странная история. Во все времена люди получали знания от своих отцов и дедов, но сейчас тех, кто сохранил эти знания, практически не осталось.

— Почему?

— Потому, что теперь молодые люди получают свои знания в специальных аграрных школах, где обучают современным методам. И когда они возвращаются на свои фермы, то начинают применять удобрения и пестициды, забывая о том, как велось хозяйство раньше. А именно, о способах селекции и сохранения семян, изготовления компостов и так далее. А этому в современных школах никто не обучает.

Фермеры всегда имели запасы своих семян и занимались селекцией, то есть брали семена с лучших растений, максимально приспособленных к местным условиям. И использовали ряд методов для сохранения плодородия почвы. Всё это составляло основу стабильности в плане снабжения страны продовольствием.

Но в современных аграрных школах агитируют в пользу полного отказа от старых методов и перехода к монокультуре, поскольку это проще и выгоднее. Но проблема в том, что современные аграрные технологии не дают устойчивости. Взять хотя бы кукурузу, которая является основой нашего питания. Фермеры отбирали самые лучшие, крупные и здоровые початки, и подвешивали их под крышу кухни. Сюда от очага поднимался тёплый, смешанный с дымом воздух, который сушил их и консервировал, предохраняя от повреждения насекомыми.

Но эта традиция была забыта. Сейчас мы покупаем семена той же кукурузы, но таких сортов, которые требуют применения удобрений и пестицидов. Они зачастую дают урожаи больше, чем местные сорта, но очень подвержены воздействию вредителей. К тому же эти растения требуют гораздо больше воды.

— Как эти семена к вам попадают?

— Всё идёт через правительство. То есть это частные организации, продвигающие свою продукцию и технологии через правительство.

— Международные?

— Да, это международные корпорации.

— В конечном итоге всё это ради прибыли?

— Конечно. Ведь тем самым создаётся огромный рынок для продажи удобрений, пестицидов, семян и разных приспособлений. Правительство закупает для фермеров семена, но ведь эти семена требуют удобрений, которые наша страна не производит. Это же касается пестицидов. Как здесь можно говорить о продовольственной безопасности? Это и есть одна из причин голода.

— То есть, по ряду причин современные аграрные технологии пользу Кении не приносят?

— Во-первых, пестициды очень дорогие. Часто у фермеров просто нет денег, чтобы их купить. Во-вторых, они разрушают почву, негативно воздействуют на окружающую среду. По сути, они уничтожают почвенную жизнь, нарушают питание растений. Ведь микроорганизмы отвечают в почве за разложение растительных остатков и за многое другое. Нарушается образование гумуса, страдает водный баланс, растения сохнут. В результате фермеры часто остаются вообще без урожая, а значит, без продовольствия и денег. Им приходится брать кредиты.

— Кредиты…

— Да, чтобы купить удобрения, они берут кредиты. А если нет урожая, то вернуть их не удаётся. Многие становятся банкротами, бросают свои хозяйства и уходят в город на заработки.

— Кто остаётся работать на земле?

— Иногда остаются женщины и стараются что-то вырастить, чтобы прокормить своих детей. Мужчинам в городе далеко не всегда удаётся заработать для этого достаточное количество денег. Дело ещё и в том, что во многих семьях бывает по семь, а то и десять детей.

— Да… (долгое молчание). Но вы упомянули о крупных агрофирмах. Они работают успешно?

— Да. Правительство Кении нуждается в поступлении валюты, а значит, в экспорте — продаже продукции за рубеж. Это, к примеру, кофе. У нас огромные кофейные плантации. Другой прибыльный бизнес — выращивание живых цветов. Их везут в Голландию, а оттуда по всему миру.

— Это большие фермы?

— Да, очень большие. Но и некоторые мелкие фермеры, увидев, что это дело приносит деньги, начинают выращивать цветы. Однако рынок очень нестабилен, и иногда они остаются вообще без прибыли. И тогда семьи голодают.

— То есть голод в Кении — не такая уж редкость?

— Прямо сейчас в Кении очень большой голод. В еде нуждается три с половиной миллиона человек. И продукты взять негде, кроме как из-за рубежа. Но есть ещё и другая проблема — беженцы.

— Откуда?

— Из Сомали, Судана, Эфиопии. Отовсюду, где нестабильно.

— А разве у вас стабильно? Если люди голодают?

— Я имею в виду политическую нестабильность. У нас, по крайней мере, нет войны.

— А в других странах есть?

— Конечно. И с беженцами опять-таки большая проблема, связанная с едой, которой не хватает даже для себя. Поэтому между местными жителями и беженцами разгораются конфликты. Из-за земли, воды, пастбищ. Беженцы часто приходят со своими домашними животными, которые нуждаются в выпасе. А когда на одной территории пасётся слишком много животных, травы не хватает и земля деградирует.

Но и это ещё не всё. Огромная проблема в том, что засушливые периоды становятся всё длиннее, а периоды дождей всё короче. Раньше все знали, что когда приближается период дождей, пора готовить землю и сеять семена. Но сейчас мы не знаем, когда придут дожди. Последние три или четыре года дождей было очень мало.

В Кении всегда было два периода дождей в году, длинный и короткий. Длинный период начинался в марте и иногда продолжался до июня. Короткий был с октября по декабрь. Дождей было очень много. Сейчас же эти периоды значительно сократились, а временами дождей вообще не бывает.

— Это связано с изменением климата?

— Одни считают, что с глобальным потеплением, другие — что с вырубкой лесов. И я тоже точно знаю, что когда вырубается лес, то воды становится меньше.

— Раньше лесов было больше?

— Гораздо. К тому же правительство выделяет много лесных участков для сельского хозяйства. Их очищают от деревьев и распахивают.

— В лесу продукты выращивать проще?

— Конечно! Гораздо больше дождей. Не сравнить с открытыми местами.

— Почему тогда на открытых местах не сажать деревья?

— Обязательно нужно сажать! В этом и заключается наша идея — убедить людей в необходимости посадки деревьев и восстановления плодородия почвы. Это составляющие части пермакультуры. Кроме этого, необходимо возвращаться к смешанным посадкам и заниматься восстановлением семенного фонда местных сортов растений.

— Вашу деятельность поддерживает правительство?

— Нет. Они не знакомы с пермакультурой и верят в современные методы. Но они не могут увидеть картину в целом — что пермакультура даёт стабильность, восстанавливает природу и устраняет зависимость от импортных удобрений и пестицидов. В своей организации мы прекрасно видим разницу между теми фермерами, которые использует принципы пермакультуры, и теми, кто использует современные методы. У первых урожай есть всегда — если пропадает одна культура, то остаётся другая. У вторых может погибнуть весь урожай, и не останется ничего.

В качестве самого простого примера можно привести смешанные посадки кукурузы и бобов. Бобы, как известно, обогащают почву азотом, и поэтому две эти культуры всегда сажали вместе. Но если мы сажаем одну только кукурузу, то приходится применять азотные удобрения. <br
На своих курсах мы обучаем фермеров тому, как улучшить плодородие почвы, как делать компосты, как грамотно использовать севообороты и многому другому. Кроме этого, обучаем системам смешанных посадок деревьев и сельскохозяйственных культур («agroforestry»).

— Насколько я понял, чтобы накормить страну, требуется не так уж много. Больше всего нужны знания и семена местных сортов. При поддержке чиновников это сделать было бы не так уж трудно. Но получается, что интересы простых людей их не очень-то беспокоят.

— Есть ещё одна деталь. Кукуруза закупается за рубежом, и вся она ГМО (Генетически Модифицированные Организмы) сортов. Использовать для посевов такие семена нельзя, только для еды. Но многие фермеры по ошибке высевают их, и остаются без урожая (в семена большинства ГМО сортов встроены так называемые гены-терминаторы, препятствующие их прорастанию — Ф.Л.). Когда же закупаются специальные ГМО семена, предназначенные для посевов, они могут сильно видоизменить местные сорта, растущие на соседних полях.

— Но ваш центр пермакультуры ставит своей целью изменить ситуацию?

— Просто в своё время я на многих примерах убедился в том, что методы, которым обучают в современных аграрных школах, не приводят к позитивному результату. И со временем нашёл альтернативу — следование принципам пермакультуры. После этого я и организовал этот центр.

— А имеются образцы успешных фермерских хозяйств, в которых применяются методы пермакультуры?

— Да! У нас есть около восьмисот таких успешных маленьких ферм.

— Почему же остальные не перенимают их методы?

— У нас просто нет возможностей обучить всех. В стране около двух миллионов фермеров.

— А каковы средние размеры участка земли?

— От одного до десяти гектаров.

— То есть достаточно для того, чтобы прокормить себя и отвезти излишки на рынок. И ведь раньше в стране продуктов хватало?

— Конечно. Продуктов было много, и цены на них были невысокими. Но потом пришла идея монокультуры. Это гораздо проще и на первый взгляд прибыльнее.

— Когда это произошло?

— Начиная с 1975-го года.

— И связано это было с приходом международных корпораций?

— Да. Шла большая пропаганда по радио и телевидению, создавались специальные демонстрационные площадки. Они располагались в непосредственной близости от деревень и на них представители корпораций показывали, как легко можно вырастить урожай. Многие фермеры потом разорялись и продавали свои участки крупным землевладельцам. Так создавались агрофирмы.

— Всё это, как я понимаю, связано с политикой?

— Конечно. Например, в 2007-2008-х годах у нас были президентские выборы. В некоторых местах между сторонниками двух партий развернулась настоящая война, в результате которой тысяча триста человек было убито и шестьсот тысяч изгнано со своих земель. Вокруг земли идёт большая борьба.

— Понятно. И последний вопрос: можно несколько слов о твоей собственной истории?

— Я родился и вырос на маленькой ферме площадью приблизительно в один гектар. И нас было десять детей. Мой отец на ферме применял традиционные подходы, и я видел, как отбирались и сохранялись до следующего урожая семена самых лучших растений. Видел, но не придавал этому значения. Осознал всё это я значительно позже.

— Вы держали животных?

— Да. После уборки урожая на поля всегда выпускали животных. Они паслись здесь примерно месяц, поедая растительные остатки и удобряя землю. Потом их возвращали на пастбища, а поля пахали плугом.

— Какие у вас были животные?

— В разное время были коровы, козы, куры. И ещё мы держали кроликов.

— Что с вашим участком сейчас?

— Его разделили на четыре части, поскольку нас четыре брата. Так что у меня там четверть гектара. Для полноценного применения методов пермакультуры этого, конечно, недостаточно. И это ещё одна проблема — то, что участки постоянно делятся на части. А ещё в Кении проживает сорок две народности, которые говорят на совершенно разных языках. Но это уже совсем другая история…

Лазутин Фёдор
Экопоселение «Зибен Линден», Германия, август 2011 года

P.S. Питер очень обрадовался, когда узнал, что я написал про него статью и планирую разместить её в Интернете. Собственно говоря, я был первым русским, которого он встретил в своей жизни. Про Россию он знает немного, но, как и все африканцы, с которыми мне довелось общаться, относится к ней очень хорошо. Он с радостью согласился на размещение в статье своих контактов. Вот они:

Organization: MOOF.AFRICA
Director: Peter Murage
Tel. +254 (0)733664103
Email: moofafrica@todays.co.ke